Мир Татьяны Пашагиной: целый шкаф картин и беседы с Маронитом

— Расскажите о ваших картинах, в каких жанрах они написаны, что вы любите рисовать?

— Расскажите немного о себе, где вы родились?

Я родилась в Казани 26 сентября 1965 года и жила там до 2014 года. По образованию я — архитектор. Сначала работала в реставрации, при этом писала картины и стихи участвовала в выставках. Участвовала в реставрации Апанаевской мечети, Александровского пассажа, президентского дворца в Казанском Кремле. Позже я стала преподавателем Казанской академии строительства и архитектуры. В 2014 году мое преподавание закончилось, и я эмигрировала на Кипр.
Я живу в деревне Озанкой, я её называю деревней Озарений. Это северный Кипр, город Гирне. Море, горы. Мне здесь очень хорошо Озанкой Озанкой — пишется, рисуется, работается. Времени много, и можно его с пользой потратить.

— Почему у вас возникла потребность написать роман? Хотелось описать свою картину мира?

С картин, собственно, все и началось. Я рисовала разные измерения, создавала такую собственную космогонию. Я же архитектор, поэтому мне важна структура, система. У меня накопился целый шкаф таких работ, но было непонятно, что с ними делать. Когда я выставляла работы в группе, в соцсетях, люди хорошо на них реагировали, но в комментариях писали, что им сложно понять мой символизм, просили: «Ты описание какое-то сделай».

И вот в литературном марафоне Светланы Богдановой я решила сделать текстовое описание своего многолетнего графического труда, этого самого шкафа картин. Света Богданова хороша тем, что у нее системный взгляд на творчество. У неё есть рамка, подходящая для людей такого склада, как я. В этой рамке легко пишется. Она помогает автору найти какие-то точки, на которых строится текст как литературная конструкция. Светлана — литературный профессионал. Я хотя и член союза писателей, все же не считаю себя профессиональным литератором, я художник, архитектор.

Света очень грамотно ведет людей — интеллигентно, творчески. У нее есть и огонек, и культура, и какая-то специфическая манера входить в материал, открывая загадочное в обыденном. Меня это всегда в ней завораживает, я это очень люблю. Я вижу, как участники марафона пишут свои книги, и эти книги издаются. Это мотивирует. Надежда Жандр, с которой я вместе пришла на семинар, издала книгу, это очень радостно для меня. Я свою книгу дописала.

— Вы не только художник, но и поэт?

Моя первая книга «Абсолютный возлюбленный» вышла в 2000 году, а в 2004 году — две книги стихов, «Перевоплощения» и «Дела молодой Луны». Меня приняли в Союз российских писателей и в Союз писателей Республики Татарстан.

Я много экспериментирую, но у меня есть вполне классические работы. Архитектурный пейзаж, книжная графика, натюрморт. Был период, когда я рисовала шамаили, это картины, содержащие слова из Корана.

Татьяна Пашагина преподавала в вузе, реставрировала старинные здания, много лет занималась росписью по стеклу и витражами, она пишет стихи и картины. Сейчас Татьяна живет на Кипре, в красивейшем месте, которое она сама называет деревней Озарений, там у нее возникло желание создать собственную космогонию, а на литературном марафоне Светланы Богдановой она смогла описать ее в романе.

— Как вы попали на марафон Светланы Богдановой?

В марафон Светланы Богдановой я пришла не случайно. Я живу в мире мистики, магии, эзотерики, символизма. Мы часто встречались в сетевых конференциях с Наташей Сторм, в этих конференциях было много писательниц, например, там я познакомилась с Надеждой Жандр, да и и сама Наташа тоже писала книгу про Чернобыль. И она мне предложила: «Давайте, втроем пойдем на марафон к Свете Богдановой, и у нее будем писать. Так быстрее будет».

— О чём ваш роман?

— Весь этот богатейший материал, который у меня был нарисован, мне нужно было очеловечить и передать в надежные руки. Я увидела фундаментальные поля, их надо было разворачивать, проворачивать через измерение пространства-времени. И я начала это все изображать. Мне было непонятно, как это работает. Цель была — научиться перемещаться между измерениями, входить в них, формировать свою реальность. Иногда её нужно составлять из разных лоскутков. И в книге я это последовательно раскрываю.

Эти знания, эту космогонию, размышления о человечестве, я решила раскрыть через героя, такого художественного посредника. У Кастанеды был дон Хуан, у Серкина — Шаман, у Владимира Мегре — Анастасия, а у меня — Маронит. Первая книга так и называется «Разговор с Маронитом».

Марониты живут здесь, на Кипре, они арабы-католики. Когда я попала в их деревню Кормакидис, была поражена тем, как у них хорошо. Это христиане, но службы ведут они на арабском. Это вообще какая-то другая ветка. Я в книге подробно описываю их культ. И вот моя героиня, девушка, встречает Маронита, и он ей рассказывает о системе пространства, времени, энергии, материи.

А еще он говорит, что кроме 10 заповедей есть еще две дополнительных, которые люди забыли. Как будто их затёрли, чтобы люди не развивались в ту сторону. Одна заповедь о том, что жизнь — вечная. Это как песочные часы, песок просыпался — часы перевернули, и по сути, смерть — это иллюзия. Жизнь перевернется как песочные часы и начнется в другом месте. Вторая заповедь — о том, что каждый человек является на Земле божеством. Он очень важный, и от его жизни строятся вселенные. Каждый человек носит в себе многие измерения, многие вселенные, которые он разворачивает только благодаря своему присутствию.

«Идущие сквозь вечность» — вторая часть книги. Там раскрывается характер героини. Света нас учила персонифицировать героя. И я в этой второй части раскрываю своих персонажей, рассказываю, как они жили до встречи, как они идут через вечность, раскрывая какие-то основы бытия, которые то ли затёрли, то ли забыли. А в третей части, «Числе архитектора» идёт последовательное описание всех схем по измерениям, они сложены в матрицу и повторяются. А еще там есть линия Архитектора Мироздания, который всё это сделал, а ключи как бы специально спрятал, чтобы люди не могли этим пользоваться.

— Это роман в трех частях, но каждая часть — меньше сотни страниц. Около шести месяцев на марафоне, а потом ещё год самостоятельно шлифовала ее дома, сидела в компьютере.

— Долго ли вы писали свой роман?

— Что вам помогло закончить книгу?

— Светлана на своем марафоне умеет мотивировать. У Светы есть шлагбаум, она так придумала. Говорит: «Принимаю сегодня тексты до двух часов дня, а потом шлагбаум закрывается, и всё». Можно уже только ждать другого дня. Поэтому в это время надо вписаться. Пять тысяч знаков в день хочешь-не хочешь — выдавай текст! Я писала каждый день.

А с моей стороны — помогала увлеченность своей идеей. Когда пишешь большую вещь, важную роль играет концентрация. Я это хорошо знаю, потому что я пишу картины. С романом было так: концентрируешься на конкретном фрагменте в 5 тысяч знаков, который ты описываешь и больше в мире для тебя ничего не существует. Садишься и пишешь. Слава богу, что у меня тут есть куда сбежать, я сбегаю в свою мастерскую и там пишу.

И отдельный кайф для меня — писать на русском, в быту я чаще использую английский.
Я благоговею перед русским языком, русский язык может создавать реальности.

— Скажите, а откуда вот эта информация к вам пришла? Вы это как-то поняли, узнали творчески нафантазировали?

Раньше я писала о телесной любви, в книге «Абсолютный возлюбленный» у меня 9 разных эротических рассказов. Переезд на Кипр на меня повлиял, повернул мое творчество в сторону метафизики. Здешняя природа, абсолютно волшебная, настраивает на метафизический лад.

Мое мировоззрение изменилось по сравнению с тем временем, когда я жила в Казани. А еще повлияли путешествия, мы со студентами много ездили по Европе, в том числе по храмам, и у нас было такое путешествие по стеклянному ожерелью Европы. Я больше 20 лет увлекалась стеклом, витражами, росписью и много рассказывала об этом студентам.

Переезд на Кипр стал для меня таким квантовым скачком, дал возможность мыслить совсем в других категориях.

— А если говорить о литературных основах, какие писатели повлияли на ваше мировоззрение?

Я в подростковом возрасте прочитала «Тайную доктрину» Елены Блаватской, у меня как-то уложилась в голове вся эта система, потом она, видимо, подсвечивала мою жизнь. Это главное литературное влияние. У меня был учитель — Диас Валеев, татарский драматург. Я тоже занималась драматургией, мне это было интересно.

Кто еще повлиял? Знаете, я не могу читать ничего, если я пишу. Если я пишу сама или картину придумываю, то мне не надо мешать. Когда я написала, отдала, то уже могу читать. Например, прошлой зимой я Достоевского перечитала, полное собрание сочинений.

— Ваша книга, написанная на литературном марафоне, до сих пор не издана, и вы не спешите её издавать. Почему?

Потому что там у меня чересчур авангардные мысли, там такие знания раскрываются… Мне кажется, еще не пришло для них время. Думаю, что аудитория еще не дозрела, во всяком случае большая часть людей к такой информации не готова. Участники марафона мои идеи понимали. Но это эзотерическая аудитория, она готова. Люди просыпаются постепенно, силой нельзя тащить, надо ждать, пока люди созреют.

Свое мировоззрение я рисую, рассказываю, как измерения проецируются световыми точками, кодами. Мы живём в проецируемой реальности. И вот если научиться с помощью цифр, переставлять реальность, то можно её перепрограммировать. Но опять же, это работа глобального архитектора, в которую, наверное, не нужно вмешиваться.

Я в сомнениях если я, настолько маленький человек, эти коды считываю, то могу ли я их обнародовать, не принесет ли это вред? Хорошо ли будет, если каждый человек сможет создавать свое измерение? Кто-то может и вред принести не только себе, но и другим.

— Как вам удается совмещать творческое, метафизическое начало с прагматическим, человеческим?

— Это мое ноу-хау. Помогает архитектурная школа. В архитектуре с одной стороны – точный расчёт, а с другой – полёт фантазии. Казанская школа очень хорошая, она ценится, мне очень нравится наш подход, когда ты любую свою фантазию можешь просчитать и построить. Меня так учили, педагоги говорили: «Пожалуйста, летай!», но при этом давали математические инструменты. По сути, математика может описать любую кривую. Можно сделать цифровую копию всего, что придумаешь. Я в это поверила до глубины души еще в студенчестве, и поэтому сейчас создала произведение, в котором обосновывается, что можно создать любую реальность. Она пластична, подстраивается под твое творческое начало.

Я всегда экспериментирую, без перерывов, каждый день. Буквально — открываю и описываю новые миры. Я много лет занимаюсь spiritual diving, путешествие по духовным мирам — это моя ежедневная работа над собой.

— Какие у вас творческие планы?

— Знаете, мне пришла такая мысль: моя книга — результат взаимодействия с многими людьми, каждый из них, так или иначе в меня вложился. Поэтому все-таки нужно начать думать о публикации..

Я уже пенсионер, вышла на пенсию. Занимаюсь с учениками. Мой муж — английский пенсионер. Мы с ним вместе проектируем разные постройки в саду. Я подумала, что в саду можно выставки делать. Мой муж — врач, но у него тоже есть интерес к искусству. Я могу позволить себе заниматься любыми видами творчества. За девять лет, что я здесь живу, я из виллы сделала дом-музей, творческое пространство.

— Если не секрет, чем вы сейчас зарабатываете на жизнь?

— На одной из фотографий среди картин на стене вашего дома я заметила игру "Лила", она сейчас популятна в России. Что она значит для вас?

— Лила — игра индийских браминов, они годами в нее играют. Я каждый день прихожу в беседку и кидаю кости. Сейчас я увлекалась еще буквицей, три игры создала на ее основе.

Мой творческий метод — фьюжн, я использую в качестве строительного материала разные знаковые системы: руны, буквицы, карты Таро, объединяю и синтезирую что-то новое. Для меня это строительный материал. Люблю крупные блоки, масштабные проекты. Так недавно делала выставку в саду, серию витражей по «Алисе в стране чудес», она у меня путешествует вглубь себя по системе чакр.